ПОУЧЕНИЯ СХИМОНАХИНИ СЕПФОРЫ (ШНЯКИНОЙ), 1896-1997

IV

Духовная дочь схимонахини Сепфоры Алла вспоминает, как матушка рассказывала о своем первом постриге. Когда матушке было за шестьдесят, к ней явились Ангелы. Об этом она рассказала старцу Кириллу из Троице-Сергиевой лавры. По молитвам ему было открыто, что ангельский постриг действительно состоялся. Вскоре были совершены земные постриги в иночество, а потом и в монашество с именем Досифея, в схиме ее нарекли Сепфорой. А еще незадолго до смерти матушка Сепфора поведала оптинскому монаху, что за ней уже приходили. Приходили два Ангела. Ей нужно было последовать за ними. Но старица не успела завершить свои земные дела и попросила отсрочить. Увидев их, она скрестила руки на груди и сказала: «Нет-нет, я сейчас никуда не пойду. Не забирайте меня». Жалела братию, хотела еще хоть сколько-нибудь помочь им. И послы небесные удалились, назначив день ее кончины. Это должно было случиться (и случилось) через два месяца. Невероятно, но, умирая, она благословляла до последнего своей правой рукой, хотя именно правая сторона была в параличе.

На всю жизнь запомнила Алла наказ матушки держать в узде свой язык. Ей, как и многим другим, она не единожды повторяла: «У нас язык – дракон. Мы все время болтаем лишнее. Сердце – лев. Оно вечно гневается, рычит. Ноги – зайцы. То от послушания бегают, то от хороших дел. Руки – грабли. Все хотим себе загрести. А глаза – ястребы. Все мы видеть желаем. Любопытство не дает нам покоя. Матушка видела и рай, и ад. Знала, кого нужно вымаливать. Усопшим, тем, кто находится в месте страданий, можно помочь. Помочь им могут сорокоусты, сугубые молитвы. Надо заказывать в монастырях чтение Псалтири об упокоении их душ, молиться о них ежедневно, не позволяя себе лениться.

Алла рассказывает о матушке Сепфоре, о том, как она вела ее к Свету. И путь этот не закончен – он будет продолжаться до последнего дыхания. Зато теперь ей ведомы ни с чем не сравнимые радости духовной жизни. Много ошибок делала: «Вот прикладываюсь к иконе, и все мне нравится. Как будто любуюсь собою. Потом к матушке приезжаю и сразу попадаю под «холодный душ»: «Что ты делаешь все напоказ?» Она духом все провидела и замечания делала строго. Но в то же время была очень доброй. Могла и приласкать, и пожалеть. Могла и «потрепать» слегка. Брала свою палочку и постукивала меня по голове, по плечам, по спине. Так отгоняла бесов». Когда ей, Алле, бывает трудно, когда одолевает слабость, она вспоминает необыкновенную силу духа старицы, ее верность: «Матушка Сепфора была очень крепкая духом. Это видно было и по походке, и во взгляде, и в голосе. Духовная сила в ней была богатырская. Помню, однажды я приехала в Клыково зимой. В храме было очень холодно. Она стояла всю литургию, как всегда, не присаживаясь. Делала низкие поясные поклоны. Так молилась, что никакой холод, никакой мороз ее не брал. А ей тогда уже за сто было».

Монах Петр, келарь монастыря, вспоминает, как шаг за шагом матушка подвигала его к Богу. Почти незаметно вселяла в него глубокую веру и сознание собственной греховности. Полгода тогда еще послушник Игорь ходил к матушке, общался с ней, но еще не до конца понимал, кто перед ним. Вспоминает: «По своему маловерию, по своей дерзости я смотрел на матушку Сепфору и думал: «Сидит бабка какая-то тут с палкой… Тоже Ванга нашлась».» Меж тем матушка, видно сильно молилась о нем. Когда он в очередной раз спросил матушку о чем-то важном, она ему вдруг: «Что, я, Ванга, что ли?» И повторяет ему прежние мысли – слово в слово. В этот момент ему стало так страшно, что сердце готово было выпрыгнуть из груди. Это был страх, пронизывающий насквозь. «Так матушка дала мне понять, что Бог видит мое сердце. Осознание было ярким, как огненный меч». А ведь все прошедшие полгода он делился с матушкой воспоминаниями, по его признанию, обеляющими его. Не решался и стеснялся сказать об очень многом: «Всякий раз, прежде чем что-то говорить, я внутренне редактировал предстоящий разговор. Сказать: «Я грешен» - что прежде делал не раз – нетрудно. Но исповедоваться до глубины сердца, до слез – это совсем иное…» По молитвам матушки удалось ему ступить на порог истинного, глубокого покаяния. Когда для послушника Игоря становилась явной греховность помыслов и поступков, матушка рассказывала ему, где и когда началась эта беда. «Как-то я обидел человека, больше того – совершил подлость, по греховности своей даже не заметив этого. А из-за моего поступка у того человека многое в жизни перевернулось. И на мою совесть легла вся тяжесть этих, отнюдь не благих, перемен. И матушка помогла мне найти зародыш этого греха, вырваться из его плена. С Божьей помощью она видела все потаенные уголки его памяти, знала и то, о чем сам он забыл. А главное, матушка Сепфора показала ему, как важно жить в ладу со своей совестью. Пояснила, что, идя в храм, надо помнить: молитвенное приношение становится жертвой, угодной Богу, лишь когда ты примирился со всеми, когда нет в душе зла, раздражения, недобрых мыслей. «Если же имеешь что-то на брата своего, твои шансы быть услышанным Богом уменьшаются. А если он не простил… Лично мне матушка говорила: «Ползай на пузе, но добейся прощения». Хотя пуза тогда еще не было…»

В ту пору монастырь жил еще скудно. И если чада матушки – те, кто приходил к ней, - приносили угощения, какие-то лакомства, она старалась порадовать своих птенцов: молодых послушников, немногочисленную братию монастыря. Кому конфета доставалась, печеньице, а кому – апельсин. А Игорю отдавали жимки от морковного сока. Матушка оставалась последовательной. Любя своих чад, она знала: то, что полезно или позволительно одному, другому – пагуба. На одного достаточно посмотреть с укоризной, а другому надо сказать прямо, без обиняков, даже если это заставит страдать. Одному – сладкое во спасение, другому – горькое. Игорю матушка Сепфора не раз говаривала: «Телолюбцы мы, а не боголюбцы». Мы ублажаем тело. Наперед думаем, куда его положить, куда посадить. Чем будем кормить-поить. Находимся в постоянном охранении своего тела. А матушка учила забывать про себя. А еще напоминала ему (впрочем, об этом говорила всем), что надо держать на привязи своих «зайцев», то есть ноги. Ведь зайцы как бегают? В разные стороны, куда глаза глядят. Хочешь в церковь идти, а ноги бредут совсем в других направлениях. Одна – на дискотеку, другая – в супермаркет.

Каждый день Игорь приходил к матушке, усаживался у ее ног и высыпал из бездонной «сумы» вопросы. Отвечала она кратко. Но, как правило, ясно. Спросил, например, как молиться надо. И она вывела для него формулу: никогда не оставлять Богородичное правило, обращаться к святым, к Пресвятой Богородицы, ко Господу, не обходить глазами и сердцем ни одной иконы в своем святом углу. Обращаться каждый день, не забывая, что это святые, Пресвятая Богородица, Господь и они слышат нас. А когда он задался вопросом, в какой день был крещен (крестился за несколько лет до поступления в монастырь, но у него потерялось свидетельство), она сказала только: «Молись Казанской Божией Матери». Позже документ нашелся, и каковы же были его изумление и радость, когда он увидел «Крещение совершено 4 ноября» - в день празднования иконы Казанской Божией Матери.

Помогала матушка советами в трудах повседневных. Считала, что слишком измельченная пища – это потакание лености. Говорила, что овощи для борща, например, надо рубить «тяпочкой», то есть куски в еде должны быть крупными.

Схимонахиня Сепфора обнимала любовью многих знаемых и незнаемых. Конечно, любила и его – послушника Игоря. Вот только почему-то его всегда называла Симоном. Он удивлялся и даже обижался, но это ничего не меняло. Бывало, окликнет: «Впустите Симона! Что он там стоит?» Или: «Симон, Симон, принеси то-то». Спустя годы, после того как не стало матушки, он принял постриг и нарекли его Петром. А, как известно, Петр – это и есть Симон. Так звали одного из учеников Христа до того, как он стал апостолом. Отец Петр говорит, что и прежде, и теперь – матушка Сепфора для него – путеводительница, вела и ведет его к Богу: «Каждое слово доходило до сердца. Матушка Была Божьим человеком. А Божий человек нелицемерен. Он не зрит на лица. И любит всех: косых, хромых, пьяных, грязных, богатых, бедных. Во Христе – матушка помогла мне это прочувствовать – нет субординации. Во Христе – любовь. Иногда рядом с ней я был, как на Небе. Ничего вокруг не было, кроме меня, матушки и Божьей любви. Это такое неземное чувство. После того как матушка ушла, ничего подобного я больше не испытывал». По признанию о. Петра, он спрашивал, увы, о том, что не имело прямого отношения к состоянию его души: «будет ли война между американцами и русскими? Что ждет Россию? Когда наступит конец света?

«Конец света?» - матушка, помедлив, сказала ему не совсем понятное: «Знай, что когда это начнется, будут закрывать города». Позже о. Петр прочитал пророчества Серафима Вырицкого. Так вот, в середине прошлого века он говорил, что спасутся те, кто уйдут из городов в Россию, что созвучно пророчествам матушки, хотя она и не поясняла, как они будут «закрываться».

Накануне дня преставления матушки Игорь отчаянно не хотел расставаться. В ночь с воскресенья на понедельник он с товарищем читал акафист и слезно просил Господа продлить для матушки сроки. Матушка была уже без сознания. Тогда-то он явно услышал ее голос: «Симон, ну что ты? Я ухожу и не вернусь уже».

По книге «Умягчи, Господи, сердце мое...» Старица Сепфора (Шнякина)», Тула, 2014 г.