ПОУЧЕНИЯ СВЯТЫХ ОПТИНСКИХ СТАРЦЕВ

О богатстве

I

Оптинские старцы являли собой пример нестяжательности. Первый старец Оптиной, Лев, пережил многочисленные гонения. Старца переселяли из скита в монастырь, из одной кельи в другую, запрещали принимать страждущих, носить схиму, в которую он был пострижен келейно. Всё это он принимал с полным благодушием и переходил на новое место с пением «Достойно есть» и своей любимой иконой – Владимирским образом Божией Матери. Эта икона, подарок духовного наставника, была его единственным сокровищем.

Преподобный Макарий до поступления в монастырь владел имением. Но, управляя им, за прибылью не гнался. Позднее он писал о своем понимании счастья: «Жизнь, проходимая с чистой совестью и со смирением, доставляет мир, спокойствие и истинное счастье. А богатство, честь, слава и высокое достоинство нередко бывают причиною многих грехов и не доставляют счастья».

Старец жил в скромной келье, где вся мебель состояла из узенькой койки, кресла и письменного стола. На столе – стопки многочисленных писем, духовные журналы и святоотеческие книги. (С именем старца Макария связано начало издания в монастыре святоотеческих трудов, которое объединило вокруг Оптиной лучшие духовные и интеллектуальные силы России.) В восточном углу – иконы с неугасимой лампадой и вместо аналоя деревянный треугольник для совершения правила, с Евангелием. Это было всё богатство старца, под чьим духовным руководством находилась не только Оптина пустынь, но и многие другие монастыри.

Преподобный Моисей, будучи настоятелем Оптиной, много строил. Все громадные постройки были произведены без накопления денег, с помощью Божией, – и столько же для обители, сколько на помощь бедным для заработков. Он покупал иногда за высшую, чем просили, цену вовсе ненужные вещи только для того, чтобы помочь нуждающемуся продавцу, покупал гнилые припасы, сам употребляя их в пищу, держал на жаловании сирот: одних для отпугивания ворон, других для ловли кротов.

В гостинице не было установлено никакой платы, но всякому предлагалось класть в кружку по усердию. Один богатый купец спросил, не боится ли настоятель, что все будут жить даром. И преподобный Моисей ответил: «Не заплатят девяносто девять, Бог пошлет сотого, который за всех заплатит». Купец после этого сделался благодетелем Оптиной. При приеме в обитель преподобный Моисей не требовал денежного вклада; он любил принимать больных, слепых, бедных, которые ничем не могли воздать обители. Когда при его кончине открыли ящик, где он хранил деньги, нашли один гривенник, застрявший между дном и стенкою. «Верно, батюшка не заметил его, а то бы непременно и его истратил на бедных», – сказал его брат, преподобный Антоний.

Преподобный Амвросий, когда был молодым монахом, работал в пекарне: пек хлеб, варил хмелины (дрожжи), помогал повару. Любителям карьерной лестницы это будет непонятно: как же так: с блестящими способностями, знанием пяти языков – и помощник повара? Он мог достичь высот карьеры и стать богатым человеком, но всё это променял на монашескую рясу. И жил в скромной келье.

Преподобный Исаакий I своей жизнью подавал пример нестяжательности. Так, когда однажды родные прислали ему меховую шубу, он спрятал ее, и она лежала у него без употребления. Обстановка его кельи (как и всех тогдашних помещений в скиту) отличалась необыкновенной простотой. Даже простого шкафа для одежды у него не было, и лишь скромная деревянная кровать, покрытая ватным одеялом, составляла все убранство кельи смиренного подвижника. Денег и ценных вещей он никогда у себя не держал, а если получал что из дому, то тотчас же относил духовному отцу и таким образом соблюдал себя от страсти сребролюбия, возгревая в сердце любовь к нестяжанию и нищете.

Преподобный Иосиф, ученик старца Амвросия, много лет не имел своей кельи и спал в приемной своего духовного отца, преподобного Амвросия. Причем эта приемная была занята посетителями с утра и до ночи. Однажды, изнемогая от трудов, отец Иосиф дожидался в темном проходном коридорчике, пока старец закончит прием посетителей, и заснул, сидя на пороге. Старец по дороге в свою спальню запнулся о келейника. Разбуженный отец Иосиф только кротко улыбнулся, а его великий наставник, несомненно, вознес молитву за своего преданного ученика, чтобы Господь укрепил его в подвиге смирения и терпения.

Когда по праздникам старец Иосиф служил собором в монастыре, пока был в силах, никогда не позволял себе ездить, а ходил пешком и зимой и осенью, в любую непогоду. Носил старую и бедную одежду. Долгое время носил он потертый меховой подрясник, который уже не грел, а только тяготил его, слабого и зябкого, но он никак не соглашался поменять его. Наконец уже духовные чада, не спрашивая у него, купили мех и сшили ему новый подрясник. Батюшка, не желая огорчить своих питомцев, принял этот подрясник с любовью, но и то велел переменить воротник, чтобы ничем не отличаться от простого монаха. Родственников, приезжавших к нему, он принимал наравне со всеми, в той же приемной. Беседовал с ними, но никаких чаепитий и особых утешений не предлагал. В общении был ровен со всеми. Всегда приветливый и участливый, он ни перед кем не заискивал, никого не привлекал, никого особо не отличал, даже для лиц высокопоставленных не изменял своих порядков. В нем не было лицеприятия или человекоугодничества. Подадут ему большую сумму на поминовение или же бедная крестьянка принесет в дар простое полотенце – благодарность одна: «Спаси, Господи», просфора, иконочка на благословение и теплое отеческое слово в напутствие.

Преподобный Варсонофий, будучи в миру блестящим военным, полковником, поменял богатую жизнь на монашество. «Когда я принимал настоятельство от отца Иосифа, – вспоминал отец Варсонофий, – то он вручил мне 100 рублей денег, с которых 54 рубля велел заплатить одному козельскому торговцу, у которого он брал для скита рыбу и другие припасы. Следовательно, осталось 46 рублей на содержание скита. Сначала приходило на ум, как я на такие средства буду содержать скит, но затем я успокоился, положившись на волю Божию. Ведь скит-то не мой, а Иоанна Крестителя, он нас и прокормит, чего мне смущаться. И действительно, Иоанн Креститель не оставил скит. Мы ни в чём не нуждались. Рекой полились пожертвования».

Он умолчал, однако, о первом пожертвовании, внесенном в скитскую казну, – собственных сбережениях: 60 000 рублей. Когда отца Варсонофия переводили в заброшенный монастырь в Коломну, сборы старца, не имевшего почти никакого имущества, были недолгими. Он говорил духовным чадам: «Немного вещей беру я с собою: образа все остаются, а из картин возьму только портрет великого старца и духовного благодетеля моего отца Анатолия и батюшку отца Амвросия. Остальное останется так, как было».

Духовное чадо преподобного Нектария вспоминал: «Я помню, мне зачем-то нужны деньги. Я прошу у батюшки. Он выносит целую скомканную пачку. С усмешкой: “Вот, сосчитай эти тряпочки”».

Этих примеров так много, что можно сказать: Оптинские преподобные самой жизнью своей дали нам пример нестяжательности. От мирских людей старцы не требовали такого же подвига, понимая, что им нужно содержать семью, но учили правильно относиться к деньгам. Старцы объясняли, что губит людей не богатство само по себе, которое есть вещь ни добрая, ни злая – средняя, а привязанность души к этому богатству, страсть сребролюбия. Само же по себе богатство не губит и не спасает. Старец Лев наставлял: «Подлинно, что трудно спастись среди обилия, или, яснее, в богатстве; однако же “от Бога вся возможна”. А поелику богатство есть вещь сама по себе ни добрая, ни злая – средняя и при том сказано: “Избавление мужу свое ему богатство”, то, следственно, ничто не возбраняет богатому хранить умеренность в отношении нужных в жизни, никто не препятствует ему посильно трудиться, милосердствовать и пребывать в глубоком унижении духа». В то же время Оптинские старцы понимали, какой соблазн несут в себе деньги, предупреждали об опасности для души человека богатства и желания обогащения. На желание своего чада иметь богатство преподобный Иосиф отвечал: «Богаты люди чистотою сердечною, терпением, кротостию, смирением, любовью, а настоящее, земное богатство – его считают богомудрые люди уметом, мусором, тенью. Душа, алчущая богатства, никогда не насытится, хотя целые горы золота приобретет, и тогда не будет покойна, а будет мучиться алчбою еще больше приобрести. И чем больше приобретает, тем больше делается скупее. Так и сказано: “Сребролюбие – корень всякому злу” (1 Тим. 6: 10). Надо, с болью надо понуждать себя к добродетели».

Преподобный Варсонофий напоминал, что счастье и радость возможны для человека, только когда он с Господом. А богатые люди, озабоченные удовлетворением только своих прихотей, часто забывают об этом: «Люди богатые часто забывают единое на потребу и всё время проводят лишь в том, как бы удовлетворить свои бесчисленные прихоти». «Радость бывает только о Господе, а если человек далек от Бога, то далек он от истинного счастья».

По материалам сайта www.pravoslavie.ru