ПОУЧЕНИЕ ИЕРОСХИМОНАХА САМПСОНА (СИВЕРСА, 1898-1979), XХII

«Да святится Имя Твое»: то есть, мы умоляем, чтобы Закон Христа, Заповеди Блаженств, они вселились бы в нас, вселились бы в наше сердце, и сердце бы питалось и светилось, освящалось, жило, дышало; и чтобы сияние этого Закона исходило бы от нас. Чтобы Закон, Заповеди Блаженств: «нищии духом», «блажени кротции», «блажени милостивии», «блажени чистии сердцем» и т.д. – они были бы сутью содержания сердца.

«Да приидет Царствие Твое…» - Когда сердце усвоит Заповеди Блаженств, питается и дышит ими, и знает их, когда излучается из нас это освящение, то, конечно, Царствие придет. Оно будет с нами, здесь, как начало вечного спасения. Вот почему тот, кто не молится, и Закон Божий, Закон Христов – Заповеди Блаженств – не усвоил здесь, на земле, он Царствия Божия не наследит, и никакие уговоры Церкви не смогут помочь. Только милость Божия простирается на ту душу, которая имела тщание, волю искать усвоение Закона Христова, о чем и молимся мы не менее десяти раз в день: «Да святится Имя Твое, да придет Царствие Твое». И, проще говоря, кто живет этим Законом, он излучает это из себя своим поведением, своим влиянием на людей. И мы излучаем это: «Да святится Имя Твое». Так толкует святитель Филарет (Дроздов), митрополит Московский. Вот, можно взять катехизис…

Усвоение этих заповедей выпрашивается постоянным наблюдением над собой. Но наблюдать и быть в струнку собранным можно только тогда, когда у нас наладится дисциплина в богообщении, то есть молитва. Вот почему, восставши от сна, вскакивая с койки, мы читаем уже тропари: «Восставше от сна, припадаем Ти, Блаже, и Ангельскую песнь вопием Ти, Силье…» И пока мы одеваемся, мы эти тропари уже прочитали. Дальше – идем мыться: «Боже, очисти мя грешного, яко николиже сотворих благое пред Тобою…» А когда уже мы кончим свои дела по уборке своего тела, мы уже начинаем: «Во Имя Отца…», «Царю Небесный» (3-4 раза), «Пресвятая Троице, помилуй нас (3-4 раза), «Святый Боже» - до тех пор, пока мы не приведем свою собранность в разговор с Богом. И уже эту собранность мы приводим к молитве Господней. А потом то, что мы читали, уже больше не повторяем: «К Тебе, Владыко Человеколюбче…» и т.д., и т.д.

И это есть потребность сердца, а без этой потребности и жить скучно. Это есть святиться. А без богообщения, которое выпрашивает это: «да святиться Имя Твое, да придет Царствие Твое», они не входят в нас – то есть Закон Божий. Закон Христа, Заповеди Блаженств. Потому что, не имея нищеты духа, не усвоишь кротости. Нищета духа заключается в смирении. Не только сознание нужно, что ты грешник, нет! Что ты безпомощный без силы Божией, без помощи Божией, и что ты излучаешь из себя только грех. И когда это в тебя усядется, ты начинаешь понимать, что такое закон кротости. Тогда ты поймешь закон кротости на деле: не будешь возражать, будешь покорная всегда, будешь чувствовать себя последней из последних, глупой из самых глупых, грешной из самых грешных. И это усвоение ты будешь чувствовать сердцем и разумом своим, хотя бы ты была доктором наук. Вот «Блажени миостивии...» Это есть оправдывать всегда всех, всех без исключения: татар, коммунистов, кого угодно… Всех оправдывать, всех извинять. «Плачущии…» - это безконечное выпрашивание, вымаливание того, чтобы быть не отверженным и чтобы усвоить Его Закон. Безконечное, надоедливое вымаливание, выпрашивание и недовольство собой. Это делание сердца. Грубое сердце, то есть не знающее богообщения, оно не может усвоить Закон Христов. Часто говорят: грубый человек, он в обращении груб с людьми, он неотесанный. А если он усвоил Закон Христа, то он нежный, как ребенок. А внешне груб. Потому что он боится нарушить Закон Христа, Он не терпит неправды, он не терпит лжи, он не терпит зла, не терпит грязи, он не терпит богохульства, он не терпит жадности и зависти. И он грубо возражает.

Если девушка говорит непристойные вещи вслух, то она не христианка. Вот девичья стыдливость – целомудрие. Степень стыдливости есть степень целомудрия. Она влагается в нас таинством Крещения, от Духа Святаго, через миропомазание. И, хотя среда будет самая грубая, то есть, атеистическая и языческая, Таинством Крещения вкладывается это чувство целомудрия и чистоты. И оно непременно будет протестовать самым грубым, дерзким образом против малейшего нарушения чувства чистоты, то есть целомудрия. Это так устроено. Это дар Духа Святаго от Святаго Крещения. Почему язычники и атеисты не знают закона целомудрия, закона чистоты и протестуют против всех проявлений смирения: через настойчивое упрямство и самоцен, самоуверенность в себе, то есть через веточки гордости? Поэтому молитва Господня, которой научил нас Сам Господь, она является основной канвой Его Закона, а продолжение и пояснение молитвы Господней – это Заповеди Блаженств, по которым мы будем судимы. С нас не спросится тогда: посты соблюдал или не соблюдал, лампадочку заправлял или нет, целовал иконы или нет, - там, на Суде, не спросят. Там спросят только по Заповедям Блаженств.

Дары боговедения или дары ведения – вот чем владеет Православие. Потому что вне Православия мир не знает этого богатства. Никакие католические, протестантские, англиканские, армянские, эфиопские исповедания этого не знают. Преподобный Серафим об этом подробно изъяснял Мотовилову. Но, даже забыв, о чем говорил преподобный Мотовилову, здесь вы слышите то же. Но виновно именно богообщение, которое дает богопознание. А богопознание дает боговедение. А боговедение дает дар рассуждения, чем владеет только Православие. И жизнь – только в нем.

Между прочим, кратчайшая тропиночка к этому – усвоение Иисусовой, если она плачущая и умоляющая, и только от ума и через ум. Очень странно, что очень редко мирские люди Иисусову знают. Но потому, что у них языки очень острые, злые, злопамятные (от сердца), поэтому они Иисусову не могут усвоить. Усвоение Иисусовой бывает только через смиренное и кроткое сердце, чистое сердце, милостивое сердце. А кто не знает этих условий, тот никогда не поймет, что такое Иисусова. Он будет жить в монастыре девяносто лет, и не поймет! Почему когда вручают при постриге четки, вручают обет, клятву. И на суде непременно спросится за четки: как ты четки держал на руке – как браслетку, или как меч и как путь на мольбы…?

Укрощая язык, перерождаем сердце. Вот сейчас было сказано, что гнев якобы есть исчадие языка. Нет. Язык – это орудие сердца гордого или беснующегося, тщеславного сердца, да? Лживого сердца, блудного сердца. Это орудие сердца. Оно выражает состояние болезни или добродетели. Почему преподобные отцы – у них язык совершенно иной. Они молчали, они улыбались все глазами своими, они покрывали любой гнев молчанием. Только скажут: «Прости, прости меня». Они никогда никого не учили, никому не подсказывали, никого не поправляли, никого раздражали своим рассуждением. Это свойство смирения. Они не умели осуждать, не умели злословить. Потому что сердце у них было такое.

Преподобный Серафим Саровский нас убедил своей удивительной трактовкой, хотя он не был ученый богослов, что смирения вне любви не может быть, и любви без смирения – не может быть. Одно рождает другое. Вот почему любовь вне смирения – она не Христова. Она человеческая, она может быть языческой, может быть атеистической, но не Христова, и она на Страшном Суде не вменится как добродетель. Потому что вне веры, следовательно, вне смирения, нет и любви. И вот, нам Господь дал любы, от Духа Свята, да? А не как свойство чувств, эмоций. Смирение – сестра любви. Очень мало людей, способных воспринимать эту азбуку аскетики, то есть христианской психологии или психологии добродетелей и пороков, страстей. Любовь не может рождать смирение, если она не от благодати Святаго Духа. Преподобный Серафим Саровский, когда облачался во всю полноту благодати Святаго Духа и получил эти дары благодати, он через любовь дал, показал меру смирения. Но все-таки смирение – от веры, она принесла любовь, так? Последовательное рождение дара Христовой любви может быть только от смирения и от даров полноты понимания.

Если кто ругает, скажи: «Я достойна этого». Ты искренне скажи: «Ты моя благодетельница». Она тебя учит смирению. Она будет тебя зря бить и щелкать, и кусать, и поносить – а ты будешь терпеть напраслины. Это первый благодетель! Не дай, Господи, найти человека, который бы хвалил, - это злейший враг. Все наше искусство – приобрести кротость и смирение сердца. Сердца! Не ума, а сердца! Ум - фотографический аппарат, переносчик голоса и жизни сердца. Если мы молимся механически, мы никогда не научим сердце смиряться и быть кротким. Сердце смиренное тут же спешит оправдать и извинить, оправдать и не обидеть человека. Если оно не имеет (смирения), то кричи: «караул! Я отверженный! Я Богом отверженный!» До тех пор, пока не научусь каждого непременно извинить и оправдать! Потому что любовь, она непременно найдет извинения и оправдания. А любовь и смирение – это сестры. Без смирения и любви не будет. И без любви смирения не может быть. Они склеены. Одно другое рождает. Ты последи сама за собой. Когда ты мирная и тихая – в тебе тихость, признак благодати, мирность с Небом, с Божией Матерью, с угодниками Божиими, тогда мы всех любим и всех извиняем, какие бы они злые и коварные не были. А когда в нас мирности нет, то мы не умеем извинять и находить ключ к оправданию. В этом заключается вся соль истины Православия, которая правильно нам поясняет Заповеди Блаженств.

По книге «Старец иеросхимонах Сампсон. Жизнеописание, беседы и поучения», Москва, 2009 г